– Выпить – буду! А с тем, кто не приемлет религии, – не буду!
Раздражение Глеба, вызванное видом многочисленных пьяных рож вокруг, грозило попику неминуемой выволочкой. Но начал Глеб Никитин всё-таки смиренно.
– Вера и религия – это разное…. Во мне, думаю, веры больше, чем у любого персонажа с кадилом.
– Ты мне православную религию не трожь! Устои не ты придумал, не тебе их и обсуждать!
– Православие – не трогать, да?! А что можно с вашего благословения обсуждать? Если я, допустим, сейчас на полном серьёзе скажу, что буддизм – неправильная религия, и что там, в Тибете, они все подряд козлы, вы, уважаемый меня похвалите?
– Демагогия! Не принимаю!
Точным профессиональным движением поп метнул в рот пригоршню сочной квашеной капусты.
– Ты мне про себя давай объясняй, а не про чукчей разных! Почему без креста?! Русский?
– Да.
– Верующий?
– Да.
– Ну, вот видишь! А креста, как положено, на тебе нет! Почему, спрашиваю!?
Терпение Глеба кончилось.
В обстановке всеобщего шума и гама ему вдруг захотелось поорать и самому. Изначально вежливое обращение на «вы» к туповатому собеседнику уже казалось ему лишним. Выпивкой бородатого нейтрализовать не удалось, поэтому оставалось отвязаться от попа при помощи его же оружия. Даже младенцы засыпают от множества непонятных, но ласковых материнских слов.
– Нет, долгогривый, всё не так…. Я верующий, но верю не тебя, не в ваши блестящие побрякушки и нафталиновые завывания!
Капитан Глеб Никитин уверенно контролировал свою лёгкую и прозрачную ярость, вызванную накопившейся за все эти дни усталостью.
– Я понимаю, когда человек верит в тепло отношений, в солнце, в детскую нежность.… Но верить в каких-то придуманных идолов?! Нет, это не для меня! На каком-то краю Земли одни умные люди исходят слюной в крике, что их истукан правильный, другие, не менее просвещённые, убеждают своих ближних, что только они знают правду о высших силах и требуют у них за это денег, одновременно грозя карами небесными тем, кто крестится в молитвах, оказывается, чуть-чуть не так! Вера – она всегда со мной, а религий мне никаких при этом и не надо…
Священник с трудом посмотрел Глебу прямо в глаза.
– Ты зачем так говоришь?
– Потому что в последнее время нет желания увлекаться фокусами, секрет которых мне известен.
– Ты, наверно, всё-таки богохульник…. Полная засада работать с такими, как ты! И в чудесные дела ты тоже вообще не веришь?!
– Чудеса? Почему бы и нет. Такие вещи в нашей жизни и могут быть, и бывают. Я сам люблю хорошие чудеса. Но какое отношение к ним имеете вы, сегодняшние кормильцы от слабостей людских?! Вы же все обыкновенные, земные! Два уха, нос, геморрой иногда бывает у вас, и почти у всех ожирение. Среди вас, священнослужителей любых религий, ровно столько же дураков и глупцов, сколько в остальном мире, среди любого народа и нации, в точно такой же пропорции; в ваших командах есть и жулики, и прохвосты, и воры, и извращенцы встречаются, и обжоры, и казнокрады. Да и ты вот, милейший, вижу, большой любитель пошалить в свободное от основной работы время!
Глеб Никитин свободно вздохнул, просияв голубыми глазами.
– И ещё, на закуску. О чудесах. Представь себе, приятель, некоторое абстрактное самовозгорание.
– Как это?
Поп уже вспотел от неожиданного натиска Глеба, но ещё не протрезвел окончательно. Оставив на время в стороне свои подносы, к ним на диванчик подсела и внимательная Люся.
– Ну, не было ничего такого опасного и вдруг – огонь! Как вы назовёте такое явление?
Провокация была явной и лохматый, насколько мог, насторожился.
– Огонь на Пасху, что ли ты ввиду имеешь, да? Так это чудо. Железно, чудо! Даже и не дёргайся, не по твоему разуму эту благость объяснять!
– Нет, что ты! Где уж мне о таком явлении собственное мнение иметь! Я тебе про пожар толкую, на чердаке в пятиэтажке в вашем городе недавно случился, вчера в местных газетах много чего о нём было понаписано. Не читал?! Вот это тайна! Даже чудо! Ни с того, ни с его полыхнуло, никаких веских причин и показаний для пожара в элитном доме и не было, а вот вдруг – бац! И возгорание! Три пожарных расчёта прибыли на место происшествия в течение семи минут! Пять тонн воды вылили, чтобы чудо загасить! Ого!
Священнослужитель сильно раскрыл рот.
– А с чего ты пожар-то сюда приплёл? Мы же о религии сейчас спорим!? А ты мне зачем-то про пожарников….
– Ты прав – разговор наш о чудесах. Вопросик возник небольшой. Ответишь – и я с тобой с превеликим удовольствием выпью на брудершафт. Ну, так вот – почему одно из таинственных возгораний, крайне необходимое для личной сытой жизни многочисленных людей, – я о том самом иерусалимском огне – все они называют чудом, а совсем ненужный для вас, попов, но такой же необъяснимый, самопроизвольный пожар на чердаке обычного дома – по вашему же мнению просто чей-то поджог, катастрофа?
Выдохнув, Глеб отвернулся.
– Думаю, что сегодня мы с тобой пить в частном порядке не будем.
Балагуря с нудным попом, капитан Глеб не забывал оглядывать и остальных забавных персонажей, веселившихся в просторной комнате.
После многочисленных подходов и трудного совместного пыхтенья лесник и Николас добились только почётной спортивной ничьей. Правой рукой был явно силён голландец, а левой, безо всяких шансов для Николаса, постоянно выигрывал отечественный богатырь. В эти же самые минуты футбольный мачт в телевизоре благополучно закончился и в угол к силачам направился жилистый О′Салливан. Подошёл, улыбнулся, лениво зевнул и за несколько мгновений «сделал» обоих.
Бородатого лесника левой рукой, растерянного Николаса – правой.
Не обращая особого внимания на обиженных им ребятишек, скучающий О′Салливан опять сел в продавленное кресло перед музыкальным на этот раз телевизором.
– Ну, милок, чего ты свою хлеборезку-то открыл?! Притомился я за день, не в форме сегодня.
Лесник попутно рявкнул на изумлённого их поражением Стивена и, тяжко вздыхая, тоже присоединился к беседе Глеба с местным священнослужителем. Лицо тяжёлого человека было хмуро, бицепсы всё ещё играли под закатанными рукавами клетчатой рубашки.
«Хотелось бы нейтрального поведения с его стороны…».
– Ну, брат, ты загнул!
Это после пяти минут напряжённых размышлений из ступора выпал поп.
– И не брат ты мне вовсе, обжора!
– Ну, не брат, ладно.… Но батюшкой-то ты меня должен по-любому называть!
– И не отец! Ты ведь младше меня по паспорту, хоть и зарос, дражайший, длинным волосом с целью напускания на граждан идеологического туману. В жизни-то я видал куда больше, чем ты, поэтому и понимаю её лучше тебя! А ты что видел и что знаешь?!
– Я по духовному закону тебе батюшка!
– Моей душе никакие придуманные родственники не нужны!
Ещё один русскоговорящий человек присоединился к их развесёлой компании. Бориска с гордостью принялся наблюдать за очередным логическим триумфом своего командира.
– Ну, и как же я тебя должен называть при совместном общении?! Ты ведь чадо моё, раб божий, как и вся моя паства….
– Раб божий?! Я – раб?! Ну, это ты явно погорячился!
В весёлом изумлении капитан Глеб Никитин ещё раз внимательно посмотрел на собеседника.
– Я – раб?
Бориска тоже подхихикнул по этому поводу, качая из стороны в сторону перед лицом попа не совсем чистым указательным пальцем.
– Из нашего капитана Глеба раба захотел сделать?! Ну, батюшка, ты даёшь!
Соперник был утомлён аргументами.
– Не буду я с тобой больше спорить.… Ни-когда! Ты меня не уважаешь, православных всех не уважаешь! Ты ведь, милок, совершенно не владеешь предметом…. Современная вера, она основана…, она ведь стоит…, понимаешь, стоит на основах…
Слова трудно и длинно путались в кучерявой поповской бороде.
Понимая, что поступает невежливо, Глеб всё же не стерпел таких издевательств над простым русским словом.
– Позвольте, кто на ком стоит?
Экзекуция закончилась сама по себе, без некрасивого бытового кровопролития. Когда Глеб Никитин в разговорной паузе в очередной раз отвлёкся на профилактический осмотр своих гвардейцев, поп устало упал на чёрный тулуп, валявшийся около него на полу. Черная лохматая борода и растрепанные длинные волосы мгновенно слились с прочей нечеловеческой шерстью.
– И тут у него открылись чакры….
Занятый собственной головной болью, Глеб пробурчал это скорее с целью логического завершения неинтересной трепотни, нежели отмечая собственный демагогический триумф. Дым старой баньки, действительно, и был причиной его дурного настроения.
– Развалинами Рейхстага удовлетворён.
– Послушай, я на корото́к отъеду, у ветеринара сегодня лекарства нужно для коровы срочно забрать. – Лесник тронул Глеба за плечо. – Ненадолго крутнусь до посёлка, справишься тут без меня-то?
